«Ekstremoj»
8 апреля 2017 г.
M. Fernández, J. Camacho, G. Neves, L. Dek. Ekstremoj — Vieno, IEM, 1997. — 208 p.
«Ekstremoj» («Крайности») — сборник оригинальных рассказов на эсперанто, написанных четырьмя представителями так называемой «иберийской школы».
Сборник произвел настоящий фурор в маленьком эсперантском мирке. Во-первых, из-за своеобразного стиля, полного неологизмов и речевых выкрутасов. Во-вторых, из-за затрагиваемых тем, выходящих за рамки приличия даже по нынешним меркам. Ко всему этому прилагается увлекательность повествования и неожиданная развязка.
Каждый рассказ в книге (а таковых 28) посвящен одной из восьми тем: измена, лишение девственности, СПИД, смерть любимого человека, самоудовлетворение, самоубийство, терпимость и месть. В конце книги даже приведен специальный тематический указатель.
Отдельно хотелось бы упомянуть неологизмы. Лично я не против их использования, но уместность их применения иногда вызывала вопросы. Когда в самой заурядной ситуации вдруг натыкаешься на такие термины, как dojeni (дуайенствовать, т. е. предводительствовать), kongestita (испытавший конгестию, т. е. прилив крови), palpitacie (испытывая пальпитацию, т. е. учащенное сердцебиение), paŭperismo (пауперизм, т. е. обнищание), pudenda (пудендальный, т. е. половой), tenesma (тенезмический, т. е. связанный с позывами к дефикации), propriocepto (проприоцепция, т. е. ориентация в пространстве), giloŝi (гильошировать, т. е. украшать узорами из пересекающихся линий), pedelo (педель, т. е. низший служащий), nababi (быть набабом, т. е. богачом), то это выглядит по крайней мере странно.
Эти рассказы также можно рассматривать как своеобразный эксперимент, попытка использовать эсперанто на пределе его возможностей. Здесь мы встречаем и неофициальные суффиксы (al, esk, oz, ut), и грамматически правильные, но довольно непривычные слова: into (pasintaĵo), as-tempo (estanteco), inecigi (fari virinsimila), pleja (plej granda), pria (pri tio), ĉiei (esti ĉie), ĉeiĝi (sidiĝi ĉe), ĉea (troviĝanta ĉe), njeska (njo-knaba).
Пройдемся по авторам.
У Мигеля Фернандеса довольно поэтический и эмоциональный стиль повествования с упором на переживания, а не события. Создается впечатление, что многие герои нигде не работают и ничем не занимаются, кроме личной жизни и упоения своей тоской. Бросается в глаза большое количество названий растений. Такое впечатление, что автор кому-то проспорил и взял на себя обязательство использовать все термины из ботанического справочника. Стоит отметить рассказ «Esencen persense» («К сущности посредством чувств») про церковного фетишиста.
Хорхе Камачо — уще один любитель узкопрофильной терминологии, на этот раз — анатомической. Из произведений стоит отметить «Rúbens» (про Папу Римского, подцепившего ВИЧ), «Deziro» («Желание») (после гибели сына отец разбирает его вещи и обнаруживает порнуху) и «Gulivero en Ĉapelujo» («Гулливер в стране шляп»). Последний рассказ, видимо, был написан под впечатлением от «Путешествия в Казохинию» Шандора Сатмари.
У Гонсало Невеша больше всего запомнилось произведение «Litomiksa tombejo» («Кладбище из перемешанных кроватей») — небольшой рассказ с неожиданной развязкой и многочисленными аллюзиями к эсперанто-культуре (что видно уже из названия, отсылающему к роману Карела Пича «La Litomiŝla Tombejo»).
У Ливена Дека не очень захватывающие сюжеты, но зато самый простой и понятный язык среди иберийской четверки. Пожалуй, единственный, кого можно прочитать, ни разу не заглянув в словарь.